РОГОВЦЕВА Ада Николаевна ( род. 1937) Ада Роговцева (Роговец) родилась 16 июля 1937 года в городе Глухове (ныне - в Сумской области Украины).
Отец - Роговцев Николай Иванович, имел два высших образования, окончив индустриальный и сельскохозяйственный институты, до войны работал в НКВД. Мать - Зайковская Анна Митрофановна, по специальности агроном. На фронте отец служил в охране у Никиты Сергеевича Хрущёва.
В 1959 году окончила Киевский театральный институт им. И. К. Карпенко-Карого. По окончании института Ада Николаевна стала актрисой КАТРД имени Леси Украинки в Киеве и проработала там 35 лет.
После ухода из Театра им. Леси Украинки гастролирует с концертными программами и камерными театрами. Играла во многих спектаклях Р. Г. Виктюка.
Ада Николаевна много лет преподавала актёрское мастерство в Киевском театральном институте им. И. К. Карпенко-Карого. Преподаватель кафедры «Дикторов и ведущих телепрограмм» Киевского университета культуры и искусств.
Источник: ВИКИПЕДИЯ Свободная энциклопедия
Ада Николаевна РОГОВЦЕВА: интервьюАда Николаевна РОГОВЦЕВА (род. 1937) - актриса театра и кино, народная артистка СССР, Герой Украины
«ЛЮБОЙ ЧЕЛОВЕК ОСТАЕТСЯ МЛАДЕНЦЕМ»
- Что радовало и пугало в детстве? Вы ведь пережили оккупацию.
- Помню войну с первых дней. Сидела на одесском балконе, грелась на солнышке. Вдруг взрывы - как интересно! По-настоящему страшно стало только в бомбоубежище - среди людей. Едкая вонь. Так пахнет парализующий ужас близкой смерти. А радость... Как-то, спасаясь от бомбежки, сидели в погребе - я, брат, у мамы сестренка на руках. Мать выглянула из убежища, обернулась к нам - у нее горели глаза: «Не страшно, дети, наши бомбят - будем жить!» После войны бедствовали. Помню наши праздники. Большая семья, на десять человек одна курица. Мне всегда доставался кусочек крылышка и гузка - любимое блюдо на всю жизнь. Маме - шея. Переживала за нее: несправедливо, невкусно, а поделиться нечем.
- Испытывали чувство унижения?
- Всегда. Но рядом были люди, которые понимали меня, помогали сохранять человеческое достоинство. В любой ситуации это самое главное. Хотелось скорее вырасти, стать сильной и защитить близких. Так и поступила.
- Вы религиозны?
- Всю жизнь верила, добивалась у родителей ответа: крещеная или нет, и что за имя Ада? Его нет в святцах. Крестилась недавно, стала Анной. Но я не воцерковлена. Внук спрашивал: «Кого больше любишь, меня или Бога?» Услышав ответ, удивился, переживал, сопел, посматривал искоса. Помню, сын-первоклассник интересовался: «Что человеку дороже - мама или Родина?» И тоже был очень удивлен, когда ответила: «Конечно я».
- Как поняли, что Бог есть?
- Всякий раз, когда доходила до ручки, меня поддерживали друзья, поклонники, знакомые. Мама парализованная, папа без ноги, у самой двое детей, вечно в разъездах... Вкалывала, как проклятая эквилибристка. Без помощи никогда бы не справилась. Бог добрых людей посылал. Когда отчаивалась, говорила себе: я плохая. И всякий раз - часа через два - приходила радость. Интересная роль или неожиданная премия.
- С детства много читали?
- Да, рано начала. До пятого класса, когда мама говорила: «Все, выключаем свет», продолжала читать под одеялом с фонариком. Была уличена, а потом и ее на этом поймала. Детская литература прошла мимо меня - вся, за исключением Чарской. Дореволюционные книжки про бедных девочек.
С 18 лет настольными стали вещи Андрея Платонова. «Каждое сердце разное с другим. Одно, получая добро, полностью обращает его на свою потребность, и от добра ничего не остается другим; иное же сердце способно и злое переработать, обратить в добро и силу - себе и другим». Звучит как «Отче наш». «Не обязательно близко владеть человеком и радоваться возле него - достаточно бывает чувствовать любимого человека постоянным жителем своего сердца». Всюду у Платонова рассыпаны простые библейские истины. В 1950-е брат подарил Северянина, который перевернул мою жизнь - открыл Серебряный век, Марину Цветаеву. Трагическая судьба, как и у Леси Украинки, ушедшей в 42 года. Лет пять назад, зимой, в крошечной студии с обогревателем, за три дня записала аудиоцикл - все пьесы и стихи Леси. Декламировала сутками и плакала, а со мной молодые ребята - режиссер, звукооператор. Когда такие вещи происходят, я причащаюсь благодати, будто начинаю жить заново.
- Главный драматург?
- Чехов. Мне в основном доверяли роли положительных девушек. Часто играла современниц. Протащить характер в хреновой пьесе очень трудно. С удовольствием выходила в пьесах Оскара Уайльда. Со мной остались роли, где героиня несмотря ни на что сохраняет себя. Главное - нащупать личность. Не важно какого масштаба.
- В кино играете женщин, знающих о жизни все. Понимающих сердцем. Можно сказать: Роговцева - незабываемая актриса. А разноплановая - нельзя. Играете святую?
-Ну да, выруливаю в этом направлении. Человек приходит в мир невинным и во многом остается младенцем, даже злобные старухи. Я много преподавала мастерство и всегда пресекала разговоры на тему «нельзя быть одинаковым». Моя установка - играть только себя.
- После какой картины Вас стали узнавать на улицах?
- «Салют, Мария!». Через два года случилось «Укрощение огня», в том же 72-м начались съемки «Вечного зова».
- Первый и главный многосерийный советский фильм. 19 частей, более двадцати центральных персонажей, около двухсот действующих лиц. Запоминается каждое. Роман Анатолия Иванова не был популярен, бестселлером «Вечный зов» сделала экранизация. Владимир Краснопольский и Валерий Усков проиллюстрировали крамольную вещь: Гражданская война не кончается, не может прекратиться - это война за правду, которую каждый понимает по-своему. Даже Лахновский - оправдывает завербованного им негодяя Полипова: «Не тушуйся, таких как ты - большинство». И все-таки главное откровение фильма - Федор в исполнении Вадима Спиридонова. Ваш партнер сыграл подлеца, а стал народным кумиром.
- На площадку пришли люди, влюбившиеся в своих героев. Все профи, понимали: шанс сыграть такую правду выпадает раз в жизни. Так и вышло. Ребят разводили по сценам, снимавшимся параллельно. Режиссеры работали на отдельных площадках, каждая группа - над своим эпизодом. Но переходя «из рук в руки», мы не чувствовали никакой разницы. Это был наш мир - деревня, которую каждый знал не по «колхозным» картинам. Спиридонов, как и Лапиков, был смурняга. Вещь в себе. Никто не понимал, как он работал. Говорили: «Через три дня снимаем начало войны. Федор должен заматереть». Но Вадик был худой как спичка. А через три дня входил богатырь, поперек себя шире. Просили переснять сцену - возвращался скелет. Его психофизический феномен я так и не разгадала. Безумно жаль, что Спиридонов рано ушел, он был настоящим рыцарем.
- Кто еще умел удивить Аду Роговцеву?
- В киевском Театре имени Леси Украинки в пьесе Карло Гольдони «Брак по конкурсу» со мной работал великий комик Виктор Халатов. Два балкона по краям сцены, к каждому ведет лестница. Играем папу и дочку. Должны пробежать со своего балкона на противоположный, несемся навстречу друг другу и меняемся местами. Виктор всякий раз меня обгонял. Уже сняла туфли, носилась в тапочках, но он всегда успевал первым и говорил: «Ах, деточка, если не захочу, ты меня не обгонишь». Когда человек достигает высот, на сцене творятся вещи, невозможные в жизни.
Пьесу Леонида Зорина «Варшавская мелодия» сыграла 670 раз. По ходу действия должна была прыгнуть и сесть на рояль, который мне по грудь. На репетициях не получалось, перед залом - взлетала. Можно украсть все - жест, интонацию, гримасу... Мы все время воруем друг у друга. Но если актер состоялся, никто не поймет, как он это делает.
- Относительно недавно Вы снялись в «Тарасе Бульбе» Владимира Бортко и «Огнях притона» Александра Гордона.
- Обожаю Сашу. Мой мужчина. Мне было все равно, что у него играть. Это наша последняя работа со Ступкой. Мы знали, что он болеет, через год Буди не стало.
- Удивительная картина, есть атмосфера, артистические удачи, Ваша легкая роль. Но история - как старый одесский трамвай - скрежещет и лязгает на стыках... «Огни притона» - шаткая конструкция.
- Есть такая штука - проба пера. Если не брать совсем великих... Параджанов, например, или Балаян поначалу снимали черти что. Потом выбросили черновики и занялись искусством. Гордон лишен этой возможности - он не успел обзавестись «хвостом», который нужно отрубить.
- В этом проблема. У одаренных людей сегодня не выстраивается творческая биография. Легкости нет. Ни полета, ни высоты.
- Все снимают сериалы. Режиссеров, операторов, актеров подгоняют, тасуют, как карты. Люди работают в истерике, каждый за себя. На Украине говорят: «самотужки» - сами тужатся. По сути, режиссура сводится к правкам твоей пробы.
- Чем живете в настоящем времени?
- Дорогами. Сахалин - Владивосток - Крым - Серпухов объездила за пару недель. Иногда не понимаю: «Где я?» Спрашивают: «Зачем тебе это надо?» Посижу дома десять дней - начинаю болеть. Как спортсмен, который, сойдя с дистанции, теряет силы. У актеров потребность в публичности не ослабевает с годами. Джигарханян, с которым подружилась на сериале «Боцман Чайка», удивляется: «Ты что, еще в театре играешь?» Старикам очень трудно на сцене, мало кто может скопить энергию для больших ролей. Ее можно наскрести. Но не так часто. Выручают съемочки в сериальчиках.
- Недавно Вы опубликовали книгу воспоминаний «Свидетельство о жизни». В ней все правда?
- В разговоре о профессии быть абсолютно правдивым невозможно. Она многослойная, каждую роль диктуют жизнь и судьба.
Автор: Алексей КОЛЕНСКИЙ
Источник: Газета «КУЛЬТУРА» Духовное пространство русской Евразии
|
