ЭЛИОТ Томас Стернз ( 1888 - 1935 ) Свою литературную карьеру Элиот начинал вместе с Эзрой Паундом. В их взглядах было много общего, и Элиот охотно печатал стихи в антологиях имажизма. В 1914 году он переселился в Англию и прожил большую часть жизни в этой стране, работая банковским служащим, школьным учителем, а потом и профессором литературы. Наиболее значительные стихи ранних лет вошли в книгу «Любовная песня Альфреда Пруфрока» (1917), воспринятую современниками как манифест англо-американского модернизма. В 1922 году Элиот опубликовал свое самое значительное произведение - поэму «Бесплодная земля», воплотившую послевоенные настроения «потерянного поколения» и богатую библейскими и дантовскими аллюзиями. Элиот издавался с 1916 года в литературном американском журнале «Литтл Ревю», основанном Джейн Хип и Маргарет Андерсон.
Элиот был также видным литературным критиком. Он напомнил современникам о полузабытом Джоне Донне и о прочих «метафизических поэтах», среди которых он особенно высоко ценил Эндрю Марвелла и Джона Вебстера. Поэзию классицизма и романтизма Элиот в основном отвергал как воплощающую «dissociation of sensibility», то есть расхождение рассудка и чувства. Элиот резко противопоставлял разум и чувства, считая при этом, что поэзия не должна обращаться к ним напрямую. «Поэзии не следует ни выражать эмоций своего творца, ни возбуждать их в слушателе или читателе»… Поэзия - «это бегство от эмоций, не выражение личности, а бегство от личности».
В 1927 году Элиот обратился в англиканство и стал гражданином Великобритании. Его раздумья о религии нашли отражение в поэме «Пепельная среда» (1930), выдержанной в более традиционном стиле, чем его ранние работы.
В 1948 году Элиот был удостоен Нобелевской премии по литературе.
Томас Стернз ЭЛИОТ: цитатыТомас Стернз ЭЛИОТ (1888-1965) - американо-английский поэт, драматург и литературный критик, лауреат Нобелевской премии: Поэзия.
***
«Для чего мы живем, если не стараемся облегчить жизнь друг другу?»
***
«Телевизор - средство развлечения, которое позволяет миллионам людей слушать одну и ту же шутку в одно и то же время и оставаться при этом одинокими».
Томас Стернз ЭЛИОТ: поэзияТомас Стернз ЭЛИОТ (1888-1965) - американо-английский поэт, драматург и литературный критик, лауреат Нобелевской премии: Цитаты .
ПЕСНЬ СИМЕОНА
Господь, римские гиацинты цветут в горшках и раз-
гораясь зимнее солнце ползет по зимним нагорьям;
Упорное время года загостилось у нас.
Жизнь моя легка в ожиданье смертного ветра,
Как перышко на ладони около глаз.
Пыль, кружась в луче, и память в углах
Ждут, когда остужающий ветер, смертный час понесет их в землю
умерших.
Даруй нам мир Твой.
Многие годы ходил я перед Тобой в этом городе,
Храня обычай и веру, не забывая нищих,
Принимая и воздавая честь и дары.
Никто не ушел от дверей моих с пустыми руками.
И кто вспомянет мой дом, и где дети детей моих найдут себе крышу,
Когда настанет время скорбей?
Они изучат козьи тропы и лисьи норы,
Спасаясь от чужеземных лиц и чужеземных мечей.
Прежде времени бича и хлыста и сокрушенья
Даруй нам мир Твой.
Прежде стоянок на горах запустенья,
Прежде верного часа материнского вопля,
Ныне, при нарожденье болезни
Пусть это чадо, это еще бессловесное, несказанное Слово
Покажет Израилево утешенье
Тому, кому восемьдесят и ни дня впереди.
По глаголу Твоему.
Они будут петь Тебе и терпеть в каждом роде и роде,
В славе и униженье,
Восходя из света в свет по лестнице святых.
Не для меня дела исповедника, не для меня исступленье
ума и молитвы,
Не для меня последнее виденье.
Даруй мне мир Твой.
(И меч пройдет Твое сердце,
И твое Тоже).
Я устал от собственной жизни и жизней тех, кто за мной.
Я умираю собственной смертью и смертью тех, кто за мной.
Отпусти раба Твоего,
Ибо видел я Твое спасенье.
Перевод О. Седаковой
ПЕПЕЛЬНАЯ СРЕДА
1
Поскольку я не надеюсь явиться снова
Поскольку я не надеюсь
Поскольку я не надеюсь явиться
Ревнуя дарам одного и размаху другого
Я не желаю желать ничего из этого изобилья
(Станет ли старый орел испытывать крылья?)
Стану ли я скорбеть
Об иссякшей силе обыкновенного царства?
Поскольку я не надеюсь увидеть снова
Дряхлую славу определенного часа
Поскольку могу судить
Поскольку знаю что не желаю знать
Удостоверяемой непродолжительной власти
Поскольку мне не пить
Здесь, где деревья цветут и бьют родники, ибо здесь ничто не снова
Поскольку я знаю что время всегда время
И место всегда и только место
И действительное действительно только на это время
И только для этого места
Я радуюсь что вещи суть как они суть и
Отворачиваюсь от светлого лика
Отворачиваюсь от голоса
Ибо я не надеюсь явиться снова
Итак я радуюсь, имея в виду построить нечто
В основание радости
И молиться Господу, чтобы смилостивился Он над нами
И я молюсь, чтобы мне не забыть
Все о чем я слишком много с собой говорил
Слишком растолковал
Ибо я не надеюсь явиться снова
Пусть эти слова ответят
За то что сделано и не будет делаться снова
Пусть не будет суд над нами слишком суровым
Ибо эти крылья уже не крылья какие полет раскрывал
А простые опахала продолжающие биться
В воздухе который стал окончательно сух и мал
Меньше чем воля и суше
Научи нас трудиться и не трудиться
Научи нас сидеть и слушать.
Моли о нас грешных ныне и в час нашей смерти
Моли о нас ныне и в час нашей смерти.
II
Госпожа, три белых леопарда сидели под можжевеловым деревом
В прохладе дня, наевшись до насыщенья
Моими икрами сердцем печенью и всем содержимым
Полостей внутри моей кожи. И Господь сказал
Эти ли кости оживут? Эти
Кости оживут? И то, что осталось
Внутри костей (сухих костей), говорит пощелкивая:
В силу милости Госпожи этой
И в силу ее изящества, и в силу
Того, что она почитает Деву молитвенным созерцанием,
Мы сверкаем великим блеском. И я, невидимый здесь,
Предаю дела мои забвенью и любовь мою
Потомству пустыни и плодам тыквы.
Это быть может покроет
Потроха мои, жилы глаз и несъедобные части
Отброшенные леопардом. Госпожа отрешенья
В белом облачении, для молитвы, в белом облаченье.
Белизна костей отплата забвенью.
В них жизни нет. И я, как я забыт
И хочу быть забыт, так я желал бы забыть,
Вот так; в преданности и собранности у цели. И Господь сказал
Слово свое ветру, единственно ветру, ибо единственно
Ветер выслушает. И кости запели защелкали
Стрекотом кузнечика, и так сказали
Госпожа молчания
В скорби и мире
Пронзенная пречистая
Роза память
Роза забвения
Изнуренная и жизнь подающая
Страждущая бесстрастно
Единая Роза
Ныне стала Садом
Где всей любви венец
Простым страданьям
Любви неутоленной
И горшим страданьям
Любви утоленной
Конец бесконечного
Пути к He-концу
Решенье всего что
Неразрешимо
Речь без слов и
Слово не из речи
Матери слава
О чудном Саде
Где всей любви венец.
Под можжевеловым деревом кости пели, разметанные и сверкающие
Мы рады, что нас разметали, мы слишком мало добра принесли друг другу,
Под деревом в прохладе дня, в благодати песка,
Забыв себя и друг друга, соединясь
В покое пустыни. Это страна, где нас
Разделят по жребию. И ни разделенье ни единенье
Ничего не значат. Это страна. Это наше наследство.
III
На первом повороте второй ступени
Я обернулся и внизу увидел
Ту же форму вьющуюся у перил
Под завесой нечистых испарений
В схватке с дьяволом лестницы; тот имел
Скверное лицо надежды и паденья.
На втором повороте второй ступени
Я оставил их виться и внизу увидел:
Лиц не было. Пролет был темный и шаткий,
Щербатый, скользкий, как рот неряшливого старика
Или зубастая глотка дряхлой касатки.
На первом повороте третьей ступени
Было прорезное окно, разбухшее, как смоква,
А выше боярышник в цвету и пастушеская сцена
Кто-то широкоплечий в зеленом и голубом самозабвенно
Чарует древней флейтой майский дол.
Темной прядью играет ветер, темные пряди от губ отводит,
Чудесные, темные, цвета сирени;
Отвлеченье, музыка флейты, взмах, вздох ума на третьей ступени
Слабей, слабей; сила сверх надежды и паденья
На третьей ступени.
Господи, я недостоин
Господи, я недостоин
но скажи только слово.
IV
Кто шел между лиловым и лиловым
Кто шел во всей
Разнообразной зелени разнообразных ветвей
В белом и голубом, в Марииных цветах,
Беседуя о пустяках
В неведении и знании вечной печали
Кто шел среди всех кто шли и молчали,
Кто силу рождал в источниках и чистоту в родниках
Сделал прохладной сухую скалу и прочным песок
В синеве колокольчика, в синем цвете Марии
Sovegna vos
Это годы идут между всем, унося
Смычки и флейты свои, обновляя
Того, кто проходит сквозь время, между сном и бденьем, одетый
В складки белого света, ниспадающего, льнущего, падающего.
Новогодья идут, обновляя
В ярком облаке слез годы свои, возобновляя
В новой строке древний ритм. Спаси
Время. Спаси
Неизвестное зрение сновиденья
Самоцветного Единорога в золоченом возке.
Тихая сестра в белом и голубом
Между тисами, за садовым божком,
Чья флейта не дышит, поклонилась, кивнула
и не сказала ни слова
Но источник бьет и птица в ветвях поет
Спаси время, спаси сон
Знак того слова, которого не слыхали, не сказали
Между тем как ветер сбивает мирьяды шелестов с тиса
И после нашего здешнего изгнанья
V
Если пропавшее слово пропало, если иссякшее слово иссякло
Если неслышанное, несказанное
Слово не сказано, не услышано;
Но есть несказанное слово, Слово неслышимое,
Слово в сердце Слова, Слово в сердце
Мира и ради мира;
И свет во тьме воссиял и
На Слово немирный мир восстал,
Крутясь у сердцевины молчащего Слова.
Люди мои, что я сделал вам.
Где же, где слово найдется, где слово
Отзовется? Не здесь, ибо здесь нет тишины
Ни в море, ни на острове, и не
На суше, в тропическом лесу и в пустыне,
Для тех, кто ходит во тьме
В дневное время и в ночное время
Достойное время достойное место не здесь
Нет места для благодати там где не скорбят об утрате
Лица; нет времени для восхищенья в шумном коловращенье
где ненавидят голос и его обращенье
Помолится ли сестра в покрывале
За ходящих во тьме, за тех, ктo избрали тебя и восстали,
За тех, кто между двух огней, между дней и дней,
Часа и часа, слова и слова, силы и силы, за тех, кто ждет
В темноте? Может ли сестра помолиться
О детях у ворот;
Они не уйдут и не умеют молиться:
Помолись о тех, кто избрал и восстает
Люди мои, что я сделал вам.
Помолится ли сестра среди тонких высоких
Тисов о тех, кто ее обидит, о жестоких
О тех, кто устрашен и не сдается на милость
И присягает перед миром и отрекается у скал
В последней пустыне у последних синих скал
Пустыня в саду и сад в пустыне
Засухи, но в губах сухое зернышко яблока.
Люди мои.
VI
Хотя я не надеюсь явиться снова
Хотя я не надеюсь
Хотя я не надеюсь явиться
В колебаниях между утратой и обретеньем
В непродолжительном скрещении сновидений
В сновиденческом сумраке от моего начала до моего конца
(Отче благослови) не желая желать ничего не желая усилья
Но из широких окон к гранитным берегам
Белые паруса начинают полет в океан, летят в океан лица
Неразбитые крылья.
И погибшее сердце крепнет и ликуя
Чует утраченную сирень и утраченную морскую
Сагу, и слабый дух готовится к восстанью
За пригнутую золотую ветвь за утраченное дыханье
Океана, и слух торопится как привык
Нa воркованье ржанки и перепелочий крик
И слепое око создает
Густые облики у резных роговых ворот
И язык обновляет соленый вкус песчаной земли
Это время растяжки от умиранья до рожденья
Место одиночества где три сновиденья сошлись
У синих скал
И когда голоса облетевшие с тиса исчезнут
Пусть встряхнут другой чтобы он отвечал
Благая сестра, святая мать, дух родника, дух сада,
Разреши нам не унижать себя ложью
Научи нас помнить и не помнить
Научи нас повиновенью
И среди этих скал,
Наш мир в Его веленье
И среди этих скал
Сестра и мать
И дух реки, дух моря, дух многих вод,
Разреши мне не быть отделенным
И пусть мой вопль к Тебе дойдет.
|
